Командир Особого взвода - Страница 31

Конюхов растерянно покрутил стакан в пальцах, потом поднес к губам и долгими глотками выпил холодный черный чай. На последнем глотке он остановился, потом поставил стакан на доски и под радостные крики выронил из губ в ладонь тяжелую серебряную звезду.

– А это твоя награда, Саша. Нашла тебя, как и полагается. Носи! – и Нефедов протер платком орден Красной Звезды. Ласс, бесшумно появившийся за плечом у солдата, тут же провернул дырку в сукне гимнастерки.

– Спасибо… спасибо, товарищ старшина… ребята! – Конюхов хотел сказать еще что-то, помолчал, потом просто сел, накрыв орден ладонью.

После первой гулянка пошла в гору. Выпили еще, помянули тех, кто не дожил, потом фронтовых друзей, потом кто-то притащил из палатки гармонь.

– Товарищ старшина! – Степана тронул за плечо вестовой из штаба дивизии. – Вызывают вас…

– Ну, мужики, вы тут веселитесь – в меру, понятное дело, а я скоро буду, – Нефедов с досадой встал и поправил фуражку.

…Возвращался он уже в полной темноте, сердитый и озабоченный. Не дойдя нескольких шагов до освещенной поляны, старшина услышал громкие голоса и замедлил шаг. Это были Чугай и Конюхов. Иван – огромный, хвативший изрядно лишнего, что-то яростно доказывал имениннику, остальные слушали.

– Да мне вас всех перепить – раз плюнуть! Особенно, старшину!

– Ты за словами-то последи, Ваня, – хмыкнул Конюхов, заклеивая самокрутку.

– А что? И отвечу за свои слова! В бою он силен, не поспоришь! А вот насчет водки – слаб. Точно говорю! И не пьет никогда водку-то, видать боится, что она его победит, а не он ее.

– Степан боится? Ты, рязань косопузая, что говоришь? Не язык, а помело! – резко сказал кто-то. Но Чугай, обычно обидчивый, только отмахнулся огромной ладонью.

– Да ему со мной не тягаться! Со мной и до войны никто по этой части поспорить не мог!

– Верно, – ехидно заметил Конюхов, – зато по всем другим…

Степан вышел на поляну и разговор оборвался, как отрезанный ножом. Чугай засопел и набычился.

– Так что, Ваня? Значит, слабак я по части водки? – Нефедов, улыбаясь, сел напротив него. – Да ты не стесняйся, давай, говори. Перепьешь меня?

– Перепью! – Чугай вскинул лохматую голову, с вызовом взял стакан. – Да только вы, товарищ старшина, не согласитесь…

– Это почему же?

Степан глянул на Ласса, который с отсутствующим видом водил кривым ножом по точильному камню. Тот, словно ждал этого, подал старшине кружку – мятую жестяную посудину, обмотанную по ручке потрескавшимся кожаным шнурком.

– Эх, сколько лет с собой ношу, – сокрушенно подмигнул Ивану старшина, – а думал, только чай буду из нее пить. Чего уж мелочиться, давай по-взрослому…

Позади кто-то ошарашенно крякнул. Перед Чугаем поставили точно такую же кружку, забулькала по жестяным стенкам водка. Притихшие бойцы изумленно собрались вокруг стола, во все глаза глядя на то, как непьющий старшина взял полную кружку. Понюхал. Резко выдохнул, в три глотка прикончил до дна. Взял ломоть черного хлеба, занюхал, положил перед собой.

Глядя на него, и Чугай выпил свою порцию, и тоже не стал закусывать.

– Наливай еще!

Молча, в гробовой тишине выпили еще несколько кружек. Степан сидел ровно и все так же улыбался, а вот его соперника начало заметно пошатывать. Для устойчивости Иван поставил локти на стол, навалился грудью на жалобно заскрипевшие доски.

– Ну что, герой, может, сам свалишься? – Санька поставил на стол новую бутылку. Но Чугай упрямо покачал головой, медленно разлил водку по кружкам. Нефедов удивленно пожал плечами, – как знаешь, мол, – снова выпил одним духом, даже не поморщившись.

– Ну силен… – прошелестело по людям. Иван выдохнул, несколько раз останавливаясь, через силу, выпил свою водку, брякнул кружкой по столу. Теперь Степан налил себе и ему сам.

Еще две кружки.

– Н…не могу больше, – пробормотал Чугай. Он сидел с закрытыми глазами, бледный, лицо покрылось крупными каплями пота.

– Да ты что, Ваня? – удивился старшина. – Мы же, считай, только начали, а ты уже все? Давай-ка…

Солдат взял кружку. Протолкнул в себя два глотка водки. Кружка выпала из руки и покатилась по земле. Чугай зажал рот руками, вывернулся из-за стола, метнулся в кусты. Ноги заплелись, и он грохнулся всем телом, пытаясь встать, сотрясаясь от рвотных спазмов.

– Э-эх! – хлопнул себя по коленке Нефедов. – Проиграл!

Он встал из-за стола, по-прежнему твердо, словно не пил ни грамма. Взял свою кружку, вытряхнул из нее последние капли жидкости.

– Ладно. Чугая, как проспится, ко мне. Всем отбой, мужики. Отдых наш завтра кончится, так что ловите последние часы, – и прямо, не качаясь, пошел к себе в палатку, провожаемый взглядами. У входа в палатку обернулся, нашел взглядом Конюхова.

– Саша, ты потом зайди. На завтра кое-что обсудить надо.

Когда Санька зашел в палатку, Нефедов уже снял сапоги и сидел за столом, что-то чиркая карандашом на развернутой карте. Охотник долго смотрел на него, потом не выдержал и взмолился:

– Товарищ старшина! Как у вас это получилось?..

– Тихо, Саня, а то все сбегутся, – Степан улыбнулся, щелкнул пальцем по кружке. Почесал затылок и решительно бросил карандаш.

– Так и быть. Возьму грех на душу. Только если ты никому, понял?

– Да ты что, Степан? – возмутился Конюхов, переходя на шепот. – Сколько ты меня знаешь?

– Ладно, ладно, – Нефедов взял со стола фляжку, отвинтил крышку, поднес ее к самому носу товарища.

Конюхов дернулся, скривился от отвращения.

– Спирт? – спросил Нефедов.